День клонился к вечеру. Из подъезда многоквартирного дома вышла женщина вынести мусор и увидела сидящую на скамеечке свою знакомую, которую приметила здесь ещё ранним утром, да и в течение дня видела на этом самом месте. Кроме кофточки, на старушке из тёплых вещей ничего не было, хотя осенний холод давно уже заставил людей кутаться в шарфы и куртки.
– И долго мне ещё здесь сидеть? – спросила она, увидев Лидию Михайловну.
– А чего ты тут сидишь-то? – ответила та вопросом на вопрос.
– Паспорт должны мне принести.
То, что у неё не было на руках паспорта, давно стало для бедолаги проблемой номер один, и Лидии Михайловне об этом было известно – именно она помогала старушке правдами и неправдами получать пенсию без документа, удостоверяющего личность. Понятно, что дело это непростое, пришлось ей задействовать разные ресурсы.
Старушку жалко
Видимо, измученная этими хлопотами, придя в редакцию, разговор посетительница начала с угроз: «Если вы мне не поможете, Гордону напишу, в передачу «Мужское и женское».
– Боюсь предположить даже... Что случилось – мужчины с непристойными предложениями пристают? – попыталась я шуткой остудить пыл Лидии Михайловны.
Из сбивчивого рассказа прояснилось, что помощь нужна не ей, а некой Алевтине Ивановне. Не сразу можно было понять, почему именно она радеет за Алевтину Ивановну – ведь они не родственники, не подруги, не коллеги, даже соседями их можно назвать лишь условно – живут в разных домах, правда, двор общий. А хлопочет она за старушку просто потому, что увидела, как та одиноко слоняется по двору, присаживается на скамеечку у их подъезда, и стало её жалко.
Боясь показаться бессердечной, но повинуясь привычке докапываться до сути, я всё же не удовлетворилась таким объяснением – мало ли кто ходит по двору, я, допустим, тоже готова помочь человеку, но для этого должны же быть более веские основания: например, явные признаки того, что человек нуждается в помощи – скажем, упал и признаков жизни не подаёт, или, наоборот, взывает о помощи, ну или хотя бы просто попросил: помогите, мол. А чтоб вот так – подойти к незнакомому человеку ни с того ни с сего…
Лидию Михайловну эти расспросы явно раздражали, и, опасаясь, что она может подумать, что ей здесь просто не хотят помогать, я сочла за лучшее перейти к сути. Но эта самая суть то и дело ускользала – рассказчица перескакивала с пятого на десятое, причём участники этой истории выглядели напрочь лишёнными таких человеческих качеств, как сострадание, чувство долга – и родственного и служебного, это напоминало плохую мелодраму, и сознание отказывалось воспринимать странные факты. Увы, это была жизнь…
Со слов сердобольной Лидии Михайловны
Уже несколько месяцев кряду исхитряются они со старшей сестрой, сами уже немолодые и, конечно же, не пышущие здоровьем женщины, как-то помогать несчастной Алевтине Ивановне – караулят почтальона, чтобы не прошла мимо, не достучавшись к той в квартиру, уговаривают выдать деньги на свой паспорт. Да вот только мало того, что дело это не совсем законное, ещё и неприятностями чревато – бывало, что из-за своего больного воображения Алевтина Ивановна начинала обвинять их в краже денег, благо находились свидетели их добропорядочного поведения, но мало ли что дальше может случиться…
Кстати, 83-летняя Алевтина Ивановна не одинока – в Карпинске живёт её дочь Нина, по слухам, есть где-то в Подмосковье ещё и сын. Но, как утверждает Лидия Михайловна, соседи не видели, чтобы Нина навещала мать: судя по всему, дочери мать не нужна, а вот на наследство она рассчитывает, не зря же паспорт забрала и документы на квартиру. Забрала после того, как за квартиру пришлось повоевать с одной из запрещённых ныне религиозных организаций, которой Алевтина Ивановна якобы отписала свою жилплощадь.
Госслужбы озадачены
Тут наследницу понять можно, да только почему при этом вопрос с пенсией никак нельзя решить, это непонятно. Нам с Ниной связаться не удалось – на телефонные звонки она не отвечала, на sms-сообщение тоже реакции не последовало.
Связались по этому вопросу с Комплексным центром обслуживания населения, куда Нину уже вызывали для разговора. Галина Евгеньевна Филимонова, директор КЦСОН, об этой непростой ситуации знает, кроме разговора с дочерью, сотрудники службы дважды навещали саму Алевтину Ивановну, но дела это никак не решило. По-хорошему, за Алевтиной Ивановной нужно бы социального работника закрепить, которая и пенсию бы по доверенности получала, и ей это предлагали, но она наотрез отказывается – мол, за услуги соцработника платить надо. Деньги совсем невелики, отказывается она, скорее всего потому, что сознание замутнено какими-то непонятными стереотипами.
Но в данном случае без согласия клиента ничего сделать нельзя, ведь даже если её дееспособность и кажется сомнительной, подтвердить или опровергнуть сей факт вправе только суд. Инициировать обращение в суд могут только родственники, поскольку они у неё имеются. Допустим, они это сделают, но пойдёт ли во благо Алевтине Ивановне такой оборот событий? Ведь если суд назначит опекунами этих родственников, будут ли они её по-настоящему опекать, ведь опекать они её и сейчас, без всякого суда могут, но, кажется, не стремятся… Алевтина Ивановна не против была бы пожить в отделении временного пребывания, но пока там нет мест, опять же проблему паспорта и получения пенсии это не решит.
Озадачила я этим вопросом и городской Совет ветеранов. Работала Алевтина Ивановна в Леспромхозе, потому навестить подопечную, несмотря на то, что её фамилия в списках не значится, пошла председатель первички этого предприятия. Не достучалась. Зато поговорила с дочерью, прониклась проблемой, готова помогать, но пока не знает, как.
Снова о «хождениях по мукам»
Как рассказала Лидия Михайловна, пыталась Алевтина Ивановна и сама через полицию свой паспорт выручить – ходили они с подружкой бабой Маней в отделение, да только не приняли у неё заявление – адреса дочери не помнит… И участковый не помог. Вызывали его соседи, но тот сказал, что его дело преступников ловить, а не семейные дрязги разбирать. А вот когда семейные дрязги кончаются рукоприкладством, то полиция, наверное, должна бы вмешаться. Случалось, по словам Лидии Михайловны, и такое, причём на улице, при свидетелях, да только участкового при этом не оказалось…
– Нина мать прямо в тычки, трясёт её: «Я по-твоему, воровка, да? Воровка?!», – рассказывает Лидия Михайловна. – А зять схватил тёщу за руку, потащил домой. А та упиралась, упала, так он её по песку и поволок. Кричат на неё… А чего на неё кричать, если она не понимает.
Не понимает от того, что возрастные изменения нарушили мозговую деятельность, и ничего с этим, по словам врача, которого вызывали всё те же жалостливые соседки, поделать нельзя, не лечится такая болезнь. Кстати, анализы показали, что других патологий у Алевтины Ивановны не обнаружено.
Тем временем приближается число выдачи пенсии. Денег ей, сказали на почте, без паспорта больше не дадут. Запас продуктов рано или поздно кончится. Человек в нашем городе будет умирать голодной смертью? Что делать? Пора, наверное, побеседовать с самой Алевтиной Ивановной. Прошу Лидию Михайловну сопровождать меня. Она не отказывается, только сомневается, что я со старушкой смогу поговорить – глухая, мол, на оба уха. «Но вы же как-то разговариваете?» – «Кричим так, что оба дома слышат» – «Ну ничего, придётся и мне связки напрячь».
Идём в гости
По пути Лидия Михайловна заносит домой сумки с продуктами, а когда мы уже направляемся по нужному адресу, с балкона нам кричат: «Она, наверно, у бабы Мани, видели, как в ту сторону пошла». Это как-то приятно согрело сердце: «Прямо одесский дворик. Нет, тут человеку с голода умереть не дадут», – подумала я и предложила сначала всё-таки подняться в квартиру «бабы Али». Как оказалось, домой она ещё не вернулась, но зато мы поговорили с соседкой, которая живёт двумя этажами ниже и часто вызывает для старушки «скорую». Это меня удивило: «Ведь врач сказала, что у неё ничего серьёзного не обнаружено, из-за чего «скорую»-то вызывать приходится?» – «Не знаю, прибежит ночью, задыхается, плохо, мол, звони, говорит, в скорую. Там её знают, приезжают быстро». Этот разговор окончательно меня успокоил – нет, не бросают наши люди несчастных на произвол судьбы.
Старушки-подружки встретили гостей доброжелательно, к представителю городской газеты отнеслись с доверием. Кстати сказать, сильно напрягать голос мне не пришлось, и повторять дважды «глухой» собеседнице не надо было – всё она слышала и понимала.
Мне как-то очень быстро удалось уговорить Алевтину Ивановну принять помощь соцработника, развеяв сомнения – кормить её не придётся, наоборот, та ей будет помогать закупать продукты, отчитается за каждую копеечку, а главное, сможет получать её пенсию, если будет на то воля хозяйки, и отдаст всё опять же до копеечки. Прежде чем дать согласие, Алевтина Ивановна обратилась за поддержкой к присутствующим, и, поняв, что они одобряют такое решение, закивала: «Ну раз так, тогда конечно».
Неожиданные повороты
Кажется, можно уже и откланяться. И тут вдруг Лидия Михайловна заявляет: «А теперь пенсию дочь будет получать».
– Как?! – удивилась я. – Что же вы мне об этом раньше не сказали? Я тут распинаюсь, а дело-то уже решено… Нет, подождите, как она может пенсию матери получать, ей же без доверенности не отдадут. И откуда вам это известно?
– На почте сказали.
Не зная что и думать, одновременно испытывая чувство облегчения от того, что не придётся больше возиться с этим запутанным делом, я обратилась к Алевтине Ивановне: «Вашу пенсию дочь будет получать, так что теперь можете не волноваться», – чем, наоборот, вызвала крайнее её волнение – губы затряслись, глаза увлажнились от слёз: «Она мне денег не отдаст, она у меня паспорт украла!».
Вернулись к разговору о соцработнике. Снова я объясняла, что платить ей много не придётся, а паспорт государственная служба будет вправе истребовать у дочери, ибо без документа нельзя ни договора заключить, ни доверенность составить. Тут же попыталась дозвониться до Галины Евгеньевны, чтобы уточнить сумму, но это уже был вечер пятницы и абонент не отвечал. Пообещав, что в понедельник дозвонюсь, и, велев ждать гостей, я попрощалась, Лидия Михайловна тоже не стала задерживаться.
Ещё не дошла до дома, как зазвонил телефон – у ответственных работников рабочее время никогда не заканчивается. Договорились с Галиной Евгеньевной, что они всё порешают с Алевтиной Ивановной в понедельник и будут держать меня в курсе.
Материал под рабочим названием «Деменция» был уже готов к печати, оставалось дописать хеппи энд. Не тут-то было! В понедельник ближе к вечеру позвонила Галина Евгеньевна и в начале разговора удивила меня в очередной раз: «А ведь Алевтина Ивановна отказалась от отделения временного пребывания…» – «Подождите, но мы же с вами не об этом речь вели, ей же соцработник нужен!» – «А мы и то и то ей предлагали» – «Ничего не понимаю, она ведь была согласна. Может, сумма её не устроила?» – «Да что вы! Сумма смешная, в пределах пятисот рублей. Это ваша Лидия Михайловна её отговорила – не соглашайся, говорит, они у тебя все деньги заберут». – «И что теперь?»
Хеппи энд?
Теперь, оказывается, всё в порядке, хеппи энд состоялся-таки. Сотрудники соцслужбы поговорили ещё раз с дочерью. С их слов, Нина вполне себе адекватная женщина, отнюдь не монстр, будет в день получения пенсии находиться в квартире матери до прихода почтальона. Кстати, и старушка заброшенной не выглядит – «чистенькая и упитанная», в квартире порядок, ничем не пахнет, заглянули они с разрешения хозяйки и в холодильник, где обнаружили достаточный набор продуктов, в том числе свежее молоко, сметану и творог, «в морозилке тоже что-то лежало».
А что же Лидия Михайловна – её поведение, мягко говоря, нелогично: зачем было тревогу бить, какой помощи она ждала? На вопрос сотрудников КЦСОН, с какой целью она ходила в редакцию жаловаться, та ничтоже сумняшеся заявила: «Я не ходила, это они сами всё раскопали и меня нашли». Здрасьте, приехали! Когда я это услышала, моё состояние можно было описать известными строчками: «Стою на асфальте я в лыжи обутый…»
Это было 1 октября, День пожилых людей, и я решила не омрачать праздник выяснением отношений ни себе, ни Лидии Михайловне. А потом остыла. Да и зачем разговаривать с человеком, который, как выяснилось, не чурается открытой лжи? Выяснить побудительные мотивы, скорее всего, не удастся, особенно если они не вполне бескорыстны. Да и неинтересно уже. Главное – Алевтина Ивановна вне опасности и под присмотром: сотрудники Комплексного центра пообещали, что будут навещать её каждый месяц.
Эпилог
Однако есть у меня смутные подозрения, что увидим мы ещё героев этой истории (имена, кстати, вымышленные) на красном диванчике у Гордона.
P.S.
Лидия Михайловна позвонила сама. От всего открестилась – и Алевтину Ивановну не отговаривала, и не говорила соцработникам, что в редакцию не ходила. Мой вопрос, зачем звонит сейчас, ведь цель, кажется, достигнута – пенсию взятая ею под неофициальную опеку старушка получать будет, вызвал у неё истерику: «Ты чего на меня наезжаешь! Пусть бабка пропадает, да?..» Разговор кончился тем, что она обвинила меня в том, что я собираю сплетни, и послала по неопределённому адресу.
К счастью, удалось-таки дозвониться до Нины. Если бы мы поговорили сразу, этого материала могло и не быть. Её спокойный, чуть усталый голос и то, что отвечала на вопросы моя собеседница без пауз и даже не пыталась оправдываться, убеждало в её искренности. Да, документы на квартиру она забрала – после того, как к матери запохаживали непонятные люди, а вот паспорт та принесла дочери сама – испуганная, говорила, что «он опять может прийти». Настоящий «он» или почудился, неизвестно, но следователь, к которому ходила Нина, посоветовал паспорт матери не отдавать – мало ли мошенников, которые могут облапошить старушку. Были попытки некими лицами оформить новый паспорт взамен якобы утерянного – не получилось, Нина предъявила паспорта – матери и свой, объяснила ситуацию.
Мне с горечью призналась, что у матери бывает теперь реже: «Раньше часто ходила – прибиралась, продукты ей покупала, да мало ли чего по хозяйству сделать надо. И внуки ходили, сейчас не ходят, только если на улице поговорят. У мамы навязчивая идея, что у неё всё крадут. И пульт от телевизора я у неё украла, зачем бы он мне был нужен, и телевизор на запчасти разобрала – работает её телевизор. Ну и, конечно, деньги мы у неё воруем. На самом деле непонятно, куда деньги деваются: она очень экономная, продукты всегда одни и те же покупает, подешевле. Спрашиваю, кто к тебе ходит, говорит, что никто не ходит. Да и я никого у неё в квартире в последнее время не вижу. Может, прячет да забывает, куда положила. Не знаю. Хорошо бы, конечно, если бы соцработник к ней ходил, я бы сама оплачивала, да только не знаю, как они поладят – она ведь всех подозревает, будет и ту обвинять. Меня каждый раз, как от неё приду, муж лекарствами отпаивает».
На мой вопрос, был ли такой неприятный инцидент между тёщей и зятем, о котором поведала Лидия Михайловна, Нина сказала лишь: «А, это та, которая меня материла? Муж хотел на неё в суд подать, но я отговорила, с такими лучше не связываться. Мать я, конечно, не брошу. Хотела старшего брата вызвать, чтобы решить, что с ней делать, но мама запротестовала – зачем его тревожить, он ведь работает. Придётся мне одной как-то справляться. Сказала ей, что пенсию будем вместе получать, опять истерика – ты у меня деньги заберёшь. Но что делать – диагноз. Хотя на первый взгляд и не подумаешь – рассуждает здраво, следователь вообще сказал, что у нашей мамы мысли интересные».
Посетовала Нина и на то, что мать находится под сильным посторонним влиянием, постоянно ссылается на чужое мнение, и если бы не это, с ней наверняка было бы проще договориться. Пожелав Нине терпения, я попрощалась с ней.
Кому и можно посочувствовать в этой непростой истории, так это Нине – всяк, кто имел несчастье оказаться в такой ситуации, поймёт, что заставить себя не реагировать на неадекватные слова больного человека очень трудно. А ещё и наговоры терпеть приходится. «Кто меня знает, не поверит, конечно, – говорит Нина, – а кто не знает, подумают, что это за чудовище такое».
А ведь никто от подобного несчастья не застрахован, некоторые психиатры считают, что все без исключения люди в той или иной степени шизофреники. Так что не стала бы я осуждать никого из участников этой эпопеи.